Жан Ипполит Мишон. Правда об отце графологии

Жан Ипполит Мишон.

Во многих, в том числе, русскоязычных источниках, преуменьшается значение этой исторической личности до изобретения понятия “графология” и создания признакологических корреляций, где один отдельный признак означает отдельную черту личности. Это оказалось ошибочным мнением.

Крупнейший в мире исследователь биографии и деятельности Мишона, израильский ученый-графолог Ш. Ландау передал нашему Институту результат своих исследований об отце графологии. Институт Графоанализа Инессы Гольдберг благодарит автора исследования за предоставленные эксклюзивные права на перевод и публикацию этого материала.

Пользуясь любезным разрешением ученого, мы делимся этой эксклюзивной информацией с нашими читателями.

Перевод – Виктория Косогова, специалист Института Графоанализа Инессы Гольдберг

Научная редакция перевода – Инесса Гольдберг

Автор исследования: Шайке Ландау

Ш. Ландау – один из ведущих графологов Израиля, эксперт по профессиональной литературе в области графологии. Он начал изучение и исследование графологии с 1981 года. Также – занимается графологическим консультированием фирм и предприятий с 1991 г.

Частная библиотека Ландау является одной из крупнейших графологических библиотек в мире (и крупнейшая в Израиле), содержит редкие книги с самого начала возникновения научной графологии в XIX веке.

Его статья о Мишоне является частью всеобъемлющего исследования, следующего за развитием графологической мысли от девятнадцатого века и до настоящего времени, сосредотачиваясь на двух важных графологических школах – французской и немецкой. Среди главных направлений исследовательской деятельности Ш.Ландау: разбор графологии и сложение ее в единую систему посредством наиболее прочной и рациональной основы.

Мишон и рождение научной графологии – часть I

Жан – Ипполит Мишон (1806-1881), католический священник, педагог, проповедник, археолог, писатель, бесспорный отец графологии.

В последнее десятилетие своей жизни опубликовал серию работ по графологии, явившуюся результатом более чем тридцатилетнего коллекционирования образцов почерка и исследовательской деятельности. Его работы по сей день лежат в основе всех графологических школ.

Несмотря на важность трудов Мишона, ни одна из его книг не была переведена на английский. Описания графологии Мишона, сделанные авторами немецкой школы, доступны англоязычным читателям, но эти описания основаны на полуправде, взятой из вторичных источников.

Немецкие авторы знакомились с Мишоном главным образом по первым работам Крепье – Жамена, которые были переведены в  Германии в начале 20-го века, вскоре после их публикации на языке оригинала.

Но Крепье-Жамен, обобщивший теорию Мишона в структурированную систему, которая остается основой французской графологии, далеко не всегда корректно передавал идеи своего знаменитого предшественника.

Руководствуясь критичным взглядом Крепье-Жамена на идеи Мишона, немецкие авторы описывали работу Мишона как графологию отдельных признаков, имеющих четко фиксированное значение вне всякого контекста, и сосредотачивали внимание на тривиальных элементах формы, пренебрегая фактором движения в почерке¹. Этот период развития графологии в литературе называют учением об отдельных признаках («признакологией»)². В данной статье делается попытка восстановить историческую справедливость и дать более правдивое описание графологической системы Мишона.

Образовательная и научная деятельность

Прежде всего, вернемся к краткому описанию богатой событиями и плодотворной жизни Мишона. Он родился 21 ноября 1806 года в маленькой деревушке в департаменте Шаранта на Западе Франции. Закончив обучение в семинарии, в 1830 году был посвящен в духовный сан и назначен священником в маленький приход. Спустя год он основал школу в городе, где жил, а в 1842 году потерпел банкротство, и после 10 лет работы школу пришлось закрыть. Именно здесь он получил первые представления об анализе почерка как способе определения характера человека, от Отца Фландрина, преподававшего философию в этой школе в период 1934-1836 гг.

После закрытия школы Мишон покинул свой пост приходского священника,  начал проповедовать и  заниматься научной деятельностью. Вскоре он стал известен как величайший проповедник Франции. Он увлекся историческими и археологи-ческими исследованиями края и опубликовал несколько работ о религиозной истории Шаранты. Венцом его научной работы в тот период стал большой трактат о памятниках Шаранты, работа была завершена при поддержке правительства и опубликована в период с 1844 до 1849 года.

На основании подробного картографирования старинных городов департамента, он описал политику, религию, социальную историю края, создал подробное описание исторических  памятников, классифицируя их согласно периоду и типу.

Благодаря своим усилиям, Мишон был признан ведущим историком и археологом  научного сообщества того времени. В итоге в 1850 году он приглашен в научную археологическую экспедицию на Ближний Восток и в Святую Землю в качестве археолога и ботаника. Мишон был одним из немногих священников в науке, знакомых с эмпирическими методами исследования, что глубоко повлияло на его религиозные взгляды, – как мы увидим позже, так же, как и на его работу в качестве графолога.

Католик – либерал ³

Мишон был одним из самых значимых католических либеральных мыслителей своего времени, посвятивший лучшие свои годы борьбе с консерватизмом Церкви⁴. Во время революции 1848 года, он стремился занять пост либерального представителя в  Учредительном Собрании. По возвращении с Ближнего Востока, Мишон начал деятельность в Париже, где основал либеральное католическое издание. Когда оно прекратило существование, он продолжил публиковать полемические статьи в других журналах.

Помимо  журналистской деятельности, Мишон публиковал многочисленные эссе, в которых призывал Церковь повернуться в сторону науки, либерализма и демократии; выступал за отделение Церкви от Государства; ограничение власти Папы; демократизацию церковной иерархии; за всестороннее реформирование Церкви.

В контексте «Римского вопроса»⁵, уже обсуждавшегося в кулуарах, Мишон высказался против монархического правления Папы, призвал его ограничить свою власть в духовной сфере, и выступал за перенесение  Папского престола в более подходящий город – Иерусалим.

Несмотря на то, что научное сообщество и либеральная оппозиция поддерживала идею Мишона о сближении религии и современного мира, его поездка на Восток и встреча там с членами различных некатолических христианских конфессий показала утопичность его стремления к сближению различных христианских сект; позднее его религиозная философия получила название – экуменизм. Готовя почву для объединения, Мишон предлагает принимать другие некатолические христианские конфессии с глубоким уважением и братской любовью, и призывает организовать совместный союз, подчеркнув, что выполнение этого плана невозможно без процесса обновления в самой Католической Церкви.

Наиболее целостно и полно религиозная мысль Мишона нашла отражение в его книге «Обновление Церкви» (1860). Он считал, что это обновление, как это ни парадоксально, начнется в светской культуре и станет шагом к всеобщей, глобальной цивилизации. Он рассматривал этот процесс как божественное провидение: «Наступит день, когда люди объединятся, всеобщая польза соединит нации, долгое время разделяемые  непреодолимыми границами. Это период подготовки объединения всех мировых истин».

Такая культурная и идеологическая унификация человечества не есть строительство на руинах прошлого, – самое лучшее останется, и будут поддерживаться принципы вечных законов общества.  Но ничего этого не случится, если не отказаться от устаревших моделей прошлого.

Изгой

Эссе Мишона было принято Церковью с негодованием. Его включили в Список запрещенных книг, а Мишона вынудили публично отречься от написанного и прекратить  распространение книги. Мишон, уязвленный отношением к нему, выбрал новую тактику борьбы за реформирование Церкви. Вместо написания теологических трактатов, предназначенных для узкой аудитории, он обратился к широкому кругу читателей через серию сенсационных антиклерикальных романов, опубликованных им между 1863 и 1869 под псевдонимом. Первый из них, «Изгой», – жизнеописание молодого священника Отца Джулио, прототипом для которого явился сам Мишон. Отца Джулио преследовали за его прогрессивные взгляды и желание обновить Церковь.

В романе ставится вопрос о жадности Церкви, нетерпимости, нежелании принимать новые знания и стремлении  установить теократию вместо интеграции в условия современного мира. Он презирает предрассудки Церкви. Он считает, что люди разных культур, трудящиеся во имя Господа, но поклоняющиеся ему по-разному, являются добрыми христианами. Особое внимание он уделяет тяжелой жизни простых священников, ставших предметом тирании вышестоящих по рангу – их часто переводили из одной епархии в другую, угрожали отставкой при любом намеке на неповиновение.

Также он критикует обет безбрачия, обязательный для священников; обычай, запрещающий священнику иметь семью, не подходит для современного мира; Мишон приводит в пример Восточную Церковь, позволяющую священникам вступать в брак. В более позднем романе «Исповедник» Мишон выразил свою собственную личную трагедию – большую  любовь к Эмилии де Варс, его близкой подруге и соратнице, которая активно помогала ему в графологической деятельности, и даже написала книгу об истории рождения графологии в качестве первоисточника⁶. К сожалению, они не имели права вступить в брак.

Роман «Исповедник» имел потрясающий успех и был переведен на несколько европейских языков⁷. После публикации он стал притчей во языцех в религиозных и интеллектуальных кругах по всей Европе. Каждый пытался угадать имя автора романа, – и Виктор Гюго, и Жорж Санд были среди «подозреваемых».  Церковь шла на все, чтобы обнаружить «предателя», но безуспешно. Только после смерти Мишона тайна раскрылась, когда его ученик Варинар в скромной монографии в память Мишона, открыл, что Мишон был тем самым автором⁸.

В 1866 году частично справедливость восторжествовала, когда научный очерк Мишона об Иисусе⁹ был положительно воспринят в Риме. Мишон был вызван на аудиенцию к Папе, в ходе которой обучал Папу Пия IX географии Святой Земли.

Но справедливость по отношению к нему длилась недолго. Первый Ватиканский Совет был созван в декабре 1869 года, первый после Совета 16 века. Совет осуждал все, во что Мишон верил¹⁰ и был нацелен на укрепление авторитарной власти Папы, объявленного непогрешимым, руководствующимся Святым Духом. Мишон счел это решение незаконным. Работа совета был прервана вторжением итальянской армии, но догмат о Папской непогрешимости уже успели принять большинством  голосов.

Мишон остался лоялен к католицизму, но решение Первого Ватиканского Совета стало поворотным пунктом в его жизни. Мишон оставляет религиозную борьбу и полностью посвя-щает себя графологии. Мы никогда не узнаем, связано ли появление графологии с консерватизмом Пия IX. Сложись все по-другому, возможно «новая наука» так бы и осталась лишь в голове своего основателя.

Тайны почерка

В декабре 1868 года в Париже состоялось собрание, которое будет иметь важное значение для будущего графологии. Адольф Дебаролль, известный хиролог, тщетно пытавшийся создать метод анализа почерка для применения в своих хи-рологических исследованиях, был представлен Мишону в салоне де Солси, руководителя археологической экспедиции на Ближний Восток, в которой при-нимал участие Мишон. Адольф Дебаролль узнал, что Мишон владеет тем методом, над созданием которого он сам так долго и безуспешно трудился. Дебаролль убедил Мишона опубликовать свой метод и предложил профинансировать проект. Мишон согласился при условии, что его имя не будет упоминаться в издании.
Вскоре у них появились разногласия по ключевым вопросам партнерства. Мишон был поражен, услышав, что Дебаролль хочет вмешаться в написание книги, и планирует занять главенствующую позицию. Дебаролль настаивал на объединении хирологии и графологии в предисловии и даже грозился подать в суд на Мишона за задержку печати. Мишону пришлось согласиться на нелепое предисловие.

В конце сентября 1869 года Мишон заканчивает работу над книгой, но в это время  разразилась Франко-Прусская война, и книга была опубликована в апреле 1872.
Мишону искренне не нравилось заглавие книги «Тайны почерка»¹¹, которое сделало книгу продолжением предыдущей книги Дебаролля «Тайны ладони», и ассоциировалось скорее с магией и Каббалой, чем с серьезной наукой.
Мишон принял решение прекратить партнерство¹² и посвятил себя популяризации «новой науки». 18 ноября 1871 года вышел в свет первый номер его графологического журнала, в котором он в первый раз публично использует термин «графология».
Для того, чтобы убедить читателей в эффективности своего метода, он предлагает бесплатный анализ почерка для подписчиков журнала.

24 ноября 1871 года Мишон провел первую открытую встречу в Париже, на которой представил свое открытие публике. В последующие годы он путешествовал по всем большим городам Франции и городам Европы, чтобы познакомить людей со своей теорией. Во время лекций, он обязательно демонстрировал принципы метода и анализировал анонимные образцы почерка находящихся в зале. Мишон популяризировал «новую науку» с таким же энтузиазмом, как некогда отстаивал свои идеи в религии. Более того, он видел в графологии средство для самосовершенствования и нравственного возрождения человечества.

В последующие годы Мишон опубликовал 2 книги, которые были дополнительными текстами¹³ с изложением его полностью разработанного метода.
В 1875 г. вышла «Système de graphologie»¹⁴ с описанием системы обозначений. А в 1878 году вышло ее продолжение под названием «Methode pra-tique de graphologie»¹⁵, в которой описывались принципы анализа почерка в целом.
В 1879 году в книге «Histoire Napoleon 1  d’après son écriture»¹⁶  Мишон описывает наблюдения за динамикой изменений почерка Наполеона, начиная с его военной службы в качестве офицера артиллерии до ссылки на остров Святой Елены. 8 мая 1881 года Мишон умер от осложнений, полученных при воспалении легких.

______________________________________________________________________

Ссылки к I (биографической) части работы Ш. Ландау «Мишон и рождение научной графологии»

¹  Saudek, Robert. 1925. The Psychology of Handwriting, London: Allen & Unwin, 13-19;
Jacoby, H.J. 1939 (1968). Analysis of Handwriting, London: Allen and Unwin, 22-23;
Stein-Lewinson, Thea & Zubin, Joseph. 1942. Handwriting Analysis, New York: King’s Crown
Press, 4-5; Roman, Klara G. 1952. Handwriting: A Key to Personality, New York: Noonday Press, 4-5.

² Thea Stein-Lewinson, никогда не читавшая Crépieux-Jamin в немецком переводе, связывает даже его – отца целостной графологии, диаметрально противоположного фиксированным признакам – с «признакологической» школой, и эта бессмыслица вновь и вновь цитируется в профессиональной литературе на английском языке.

³ Как Spencer ссылается на него в своей книге: Spencer Philip. 1954. Politics of Belief in Nineteenth-Century France: Lacordaire, Michon, Veuillot. New York City: Grove Press, 160.

⁴ Полная биография Мишона по Саваре, используемая в этой статье, целиком посвящена религиозной доктрине Мишона и его деятельности, и ограничивает описание его графологической деятельности лишь несколькими страницами: Савара Клод. 1971. «Аббат Жан-Ипполит Мишон, 1806-1881. Вклад в изучение католического либерализма в девятнадцатом веке», Издательство «Изящная словесность”, Париж.

⁵ Национальное движение по объединению Италии, сметавшее итальянские государства в то время, было угрозой монархической власти Папы. В 1860 г. Папа потерял большую часть своей земли, которая вступила в объединение, и только Рим оставался в пределах его юрисдикции. В 1870 г. итальянцы завоевали Рим, ставший столицей объединенной Италии, и власть Папы прекратилась.

⁶ De Vars, Emilie. 1874. Histoire de la graphologie, Paris: Baschet.

⁷ Роман вышел на английском, озаглавленный «Под Запретом», «Under the Ban».

⁸ Varinard, Adrien. 1881. J.-H. Michon, fondateur de la graphologie, sa vie et ses oeuvres, Paris: Bibliothèque graphologique, 12-13.

⁹ Полное название эссе было “Жизнь Иисуса, в соответствии со Сводными Евангелиями, в дословном переводе с греческого, с добавлением филологических, археологических и типографских примечаний”.

¹⁰ В Список ошибок Совет включил 80 современных мнений, противоречащих католической вере и декларировал тотальную войну против таких идей того времени, как рационализм, либерализм, социализм, свобода религии и свобода слова. Декларация осудила призывы об отделении церкви от государства, о том, что спасение возможно и вне католицизма, и призыв положить конец правлению церкви на земле. Последней в списке «ошибок» была мысль о том, что “Римский Понтифик может и должен примириться и прийти к принятию прогресса, либерализма и современной цивилизации”.

¹¹ Desbarolles, A & Jean-Hippolyte. 1872. Les mystères de l’écriture, Paris: Garnier.

¹² Позже, Дебаролль даже претендовал на статус Мишона, как основателя графологии. Мы можем узнать об этом деле и том, как все происходило, из подробного описания Эмили де Варс, в ее «Истории Графологии».

¹³ В этой статье я использую издание 1970 г., которое включает в себя обе книги в одном томе, и все страницы, указанные в тексте статьи, относятся к этому изданию: Michon, Jean-Hippolyte. 1875. Système de graphologie suivi de Méthode pratique de graphologie, Paris: Payot.

¹⁴ Michon, Jean-Hippolyte. 1875. Système de graphologie, Paris: Bibliothèque graphologique.

¹⁵ Michon, Jean-Hippolyte. 1878. Méthode pratique de graphologie, Paris: Bibliothèque graphologique.

¹⁶ Michon, Jean-Hippolyte. 1879. Histoire de Napoléon 1er d’après son écriture, Paris.

Мишон и рождение научной графологии – часть II

Описание феноменов графологической системы Мишона

Новая наука

… В XIX веке сама возможность того, что почерк отражает личность человека, уже не была нова. Популяризатором графологии был известный физиогномист Лафатер, который развил в своей книге «Физиогномические фрагменты»¹ эту идею и подвел под нее теоретическую основу. Он утверждал, что почерк – такая же особенность личности, как ходьба или речь, но не  предложил никакого метода проведения анализа почерка.

В отличие от работ предшественников, к примеру, Камилло Бальди (XVII век), работа которого имела незначительное влияние и канула в Лету, книга Лафатера приобрела широкую известность в Европе и вызвала значительный интерес к теме. Появилось множество публикаций и очерков, дополнявших идеи Лафатера, и графологи,  работавшие в основном интуитивно, вскоре начали активную деятельность во многих европейских городах². Мишон же имел в виду совсем другое:

«Все, кто писал о графологии прежде, из которых самый известный Лафатер, рассматривали только первое впечатление от почерка (…), которое не имеет ничего общего с наукой. Когда мы говорим «наука», мы подразумеваем необходимость строгих правил, наличие метода, основанного на опыте; принципы и законы, производные от природы изучаемого явления³».

Мишон до глубины души был эмпириком:

«Экспериментирование – это средство создания теории, или способ проверки. Ничто не может быть признано истинным и бесспорным принципом, ничто не может быть признано наукой (…) пока не будет подвергнуто тщательной проверке путем экспериментирования. Графология прошла проверку успешно (…)».

Взгляды Мишона на эмпирику мы можем найти также в следующем описании:

«Когда я начал формировать эту группу, я руководствовался естественным методом, который во всех науках приводит к практическому результату и не оставляет места для ошибок. Я начал классифицировать коллекцию рукописей по принципу наличия у авторов сильной или слабой воли. Сравнительное исследование тысяч почерков показало, что безвольные люди делают горизонтальный штрих в букве «t» слабо, тускло. Линия всегда слабая, нитеобразная, оканчивающаяся едва заметно (…) В противополож-ность этому – у волевых людей горизонтальный штрих в букве «t» тверд, решителен и сделан с сильным нажимом.

Это – графологический принцип. Он справедлив не только для перекладин «t», но касается и всех штрихов без исключения, коротких или длинных, имеющих начальную и конечную точку.

Процесс происходит следующим образом: мы выбираем почерки людей, известных нам как обладателей сильной воли, и видим, что авторы всегда пишут горизонтальный штрих в «t» твердо. Этому стилю письма не обучают в школе (…) Экспериментальный метод –  великий учитель, чьи выводы неоспоримы – показывает, что люди с сильной волей и решимостью никогда не пишут обтекаемо, а инстинктивно пишут угловато, с сильными штрихами и тупыми утолщенными окончаниями букв».

Рукопись как «почерк души»

Для Мишона было недостаточно одних эмпирических доказательств, подтверждающих точность его метода, он считал, что графологии, как и другим наукам, необходима собственная философия, объясняющая, каким образом работает теория.
Отправной точкой для него послужила аналогия Лафатера, проведенная между почерком и другими проявлениями личности, такими как походка и речь. По мнению Мишона, источник всех этих вещей – душа:

«Эта философия проявления души посредством графических признаков основана на тесной связи между каждым признаком (…), который является отражением индивидуальности, – и душой, которая есть суть личности. Кто сомневается, что каждое слово есть спонтанное и прямое проявление мысли?»И делает вывод: «Все почерки, так же как все языки, это непосредственное проявление глубинного, интеллектуального и нравственного бытия».

Если почерк отражает внутреннюю жизнь, он должен быть спонтанным. Когда мы учимся писать, наше письмо неловкое, неумелое, не беглое.

Модель, по которой мы учимся писать – следует единому паттерну, и наши учителя следят за тем, чтобы мы его соблюдали. Такая механическая форма письма не может точно отразить душу:

«Причина очевидна. Каллиграфия создает застывшие, правильные, постоянные формы, и человеком при их создании владеет только одна мысль: написать как можно более красиво».

Только когда почерк спонтанен и бессознателен, он становится отражением души:

«Когда у нас сформировался устойчивый навык письма (…), буквы – не более, чем признаки, используемые бессознательно, чтобы выразить свою мысль (…). Когда ребенок, подросток или взрослый, обученный каллиграфии, выходит в спонтанную и свободную жизнь и хочет передать другим свои мысли быстро, без напряжения, без концентрации на форме букв, он инстинктивно забывает свои каллиграфические привычки и его письмо приобретает индивидуальные характеристики».

Поэтому письмо ничто иное, как «почерк души». Но как ученый, Мишон не мог удовлетвориться таким объяснением и обращается к изучению физиологических процессов. Он анализирует результаты исследования мозга, начиная от размышлений Декарта и заканчивая современными ему исследованиями Поля Брока⁴. Мозг, по мнению Мишона, – обитель души. Он описывает структуру мозга и его функционал, заключая:

«Мы имеем специальный орган, из которого исходят все наши впечатления и восприятия, все наши интеллектуальные и нравственные начала». Мозг также контролирует движения конечностей, включая движения пальцев при письме. Таким образом, Мишон был близок к понятию «почерк мозга» «brainwriting», ассоциирующемуся с  именем Прейера⁵.

О постоянстве значений графических признаков

Даже понятие «постоянный признак» («signes fixes»), центральное для Мишона,  и объект недопонимания и ошибочного истолкования, – лишь часть в научной системе Мишона, но без него графология лишится фундамента. Постоянные правила, полученные опытным путем – вот что, по его мнению, отличает науку от оккультизма.

«Постоянное значение признаков – главный принцип графологии. Здесь нет места приемам краниологиста⁶ или лафатерианского физиогномиста. Мы стоим на земле намного тверже,  когда опираемся на признаки, проверенные тысячи раз».

Мишон позже вернулся к этой теме более подробно:

«Вот первый закон графической физиологии, не имеющий исключений: графический признак никогда не выражает абсолютно противоположной представляемой им особенности. К примеру, размашистые штрихи, заглавные буквы, выделяющиеся на пространстве листа, чрезмерности, диспропорциональная высота строчных букв – это признаки буйного воображения, увлекаемости идеей, отсутствия сдержанности и чувства меры, что свидетельствует о вспыльчивой и горячей натуре. Этих признаков никогда не будет в почерке полностью контролирующего и сдерживающего себя, спокойного и хладнокровного человека, не обладающий импульсивностью или непостоянством.

Простые буквы, не выше, не уже и не шире, чем того требуют правила письма, постоянная форма букв, стандартное расположение, упорядоченность на листе бумаги вне зависимости от скорости письма; буквы без искажений, искусственности; нет чрезмерности движения – все это признаки спокойной, невозмутимой натуры.
Человек с буйным воображением, когда пишет быстро, естественно и спонтанно, не в состоянии писать с монотонно, с регулярностью и упорядоченно.

Второй закон графологии является  следствием первого: графические признаки постоянны, потому что они – результат постоянных психологических и физиологических проявлений. Не представляется возможным, чтобы два противоположных импульса порождали один и тот же тип движения».

Легко заметить, что эти два принципа говорят о закономерностях («признаке» как синдроме!), и не имеют ничего общего с общепринятым пониманием признакологии⁷. В примере он приводит синдром, а не трактует значения отдельных признаков. Возможно, это станет неожиданностью для многих, но Мишон в своих книгах говорит именно о графологических синдромах, давая ту или иную характеристику личности. Если в первой книге он приводит характеристики в алфавитном порядке, то в «Système де Graphologie» они разделены на 8 категорий, начиная от врожденных предрасположенностей, и заканчивая приобретенными характеристиками, полученными в результате обучения и воспитания.

О комплексе признаков и законе результата

Система признаков, разработанная Мишоном, по-прежнему является основой для современной графологии. Мишон говорил, что малая толика характеристик представлена простым графическим признаком; большинство же характеристик описываются целыми группами графических признаков, объединенными в комплекс. Значимость, которую Мишон придает комплексу признаков, видна из следующего:

«Теория сложных признаков (…) открывает широкую перспективу для новой науки. В игре возможностей, состояний и движений человеческого разума – бесчисленное количество комбинаций (…), здесь для изучающих графологию открывается огромное поле для исследований. Наука без прогресса – не наука. И я счастлив подарить будущим графологам эту бесконечную перспективу, драгоценный инструментарий».

Но Мишон не останавливается и на этом. В «Méthode Pratique de Graphologie» он развивает идею сложных признаков и расширяет до синтезного подхода. Точно так же, как множество простых признаков образуют сложный признак, различные характеристики письма влияют друг на друга и приобретают новые значения. Мишон назвал это явление законом результата («loi des resultants»)⁸:

«Закон результата основывается на психологическом факте, что одна черта влияет на другие (…). Один признак не устраняет другой (…), но всегда придает особый нюанс другому признаку».

Продемонстрируем это на примере одной их центральных категорий в системе Мишона – эмоции. Основной признак эмоциональности – правонаклонное написание, потому что это наиболее простое и естественное движение, в то время как прямонаклонное (или без наклона) написание характерно для людей, контролирующих свои эмоции и веления сердца.

Мишон считает, что даже простые признаки могут иметь нюансы значений в зависимости от их интенсивности и частоты встречаемости при письме. Итак, например, эмоциональность может иметь слабо выраженный или чрезмерный характер в зависимости от наклона. Когда наклон ближе к прямому, пишущий контролирует свои побуждения  и душевные волнения. Будет ли эмоциональность выражаться в любви или ненависти – для определения, говорит Мишон, нам понадобится комплекс признаков:

«Графический признак ненависти идентичен графическому признаку любви. Сильный наклон указывает на склонность страстно любить. Этот же признак указывает на склонность к неистовой ненависти. Более того, если сильный наклон сочетается с упрямством; порывистостью, граничащей с буйностью (…) если свое Я имеет первостепенное значение, если претензии и тщеславие очевидны в почерке, то тут мы увидим комплекс признаков, обнаруживающих и склонность к ненависти».

Мишон разработал подробные законы взаимовлияния признаков задолго до предложенного Содеком понятия «Контр-Доминант» (Counter-Dominants)⁹. Эффект признака может быть усилен или смягчен, противоречивые признаки могут стать противовесами друг для друга. Письмо, содержащее противоречивые признаки, указывает на сложную и противоречивую личность, у которой в одной ситуации доминирует ум, а в других случаях, наоборот, состояние души является доминирующим. Иногда это является признаком внутренней борьбы:

«Сдержанная эмоциональность проявляется в почерке в смешении почти прямонаклонных букв с правонаклонными. Это характерно для почерка всех впечатлительных натур, которые ощущают свою природную уязвимость, и стремятся  подчинить ее планам, совести и необходимости. Эмоциональность становится причиной их душевного страдания, приводит к внутренней борьбе. Такое часто встречается в почерках священников. Нет ничего более любопытного, чем видеть, как в почерке стремления разума и стремления сердца регулируют проявления друг друга».

Мишон отмечает присутствие подобного явления внутренней борьбы в собственном почерке:

«Когда я пишу быстро, я не в состоянии думать о приукрашивании почерка, он перестает подчиняться моей воле, становится бессознательным… Внутренняя борьба отражается в изменчивости наклона букв, даже в изменчивости наклона в одном слове, позже я уже не могу сознательно повторить написанное в этом состоянии».

Письмо как экспрессия и движение

Мы увидели, как именно эмоции проявляются в почерке. Чем специфичнее особенность, тем более сложный ее графический синдром. Проявление пылкости в почерке Мишон связывает с активностью, желанием действовать, живостью, спонтанностью и импульсивностью:

«Все движения живые, отрывистые, оканчивающиеся острыми штрихами… почерк небрежен, нечитабелен, отдельные буквы и слова узнаваемы, их можно прочесть; строки бегут вверх. Такой почерк всегда свидетельствует об эмоциональности, впечатлительности, восприимчивости».

С другой стороны, леность, вялость, которую Мишон определяет как нехватку жизненных сил и активности, желание избежать какой-либо деятельности и трудности самовыражения, проявляются, по его мнению, так:

«При вялом написании избегают углов и твердых штрихов, склонны выводить кривые, бесформенные или недописанные линии (…) недостаток активности в движении  подтверждается леностью разума (…) это еще одно важное доказательство научной ценности графологии. Почерки энергичного и апатичного не будут похожи друг на друга, пиши они на иврите, по-арабски,  по-гречески или по-французски… Почерк выглядит так, будто автор хочет сказать: «прочти это, если сможешь».

Хотя и в том, и в другом случае почерк небрежен и нечитабелен, разная подоплека и разное качество движения делают интерпретации противо-положными. Что можно сказать по вырванному из контекста признаку?

Несмотря на то, что у Мишона еще не было разработанной концепции движения, его графология связана далеко не только с формой. Аспект движения в почерке – неотъемлемая часть его системы и его описания движения поражают своей проницательностью. Вот как он описывает состояние счастья:

«Счастливый склад – антитеза складу печальному, грустному, холодному и депрессивному. Счастливые люди впечатлительны, отзывчивы, мягки. Как смех приоткрывает губы, так радость делает форму букв открытой. Графические признаки состояния счастья: много изогнутостей в наклонной форме, свобода и естественность. Буквы живые, как бы брошенные в спешке на бумагу. Пересечение буквы «t» утонченное. Буквы не бывают сжатыми. Абсолютно отсутствуют признаки, связанные с холодностью, грустью и беспокойством».

______________________________________________________________________

Ссылки к II части работы Ш. Ландау «Мишон и рождение научной графологии»

¹ Lavater, Johann Caspar. 1775-1778. Physiognomiche Fragmente zur Beförderung der Menschenkenntnis und Menschenliebe, 4 Bd., Leipzig und Winterthur: Weidmanns Erben und Reich und Heinrich Steiner und Compagnie.

² Об этом раннем периоде в истории графологии см. монументальное произведение в трех томах от Seiler. Seiler, Joseph. 1995 (Volume I), 2000(Volume II). De Lavater à Michon. Essai sur l’histoire de lagraphologie, Fribourg, Suisse: Editions Universitaires. Третий том должен был быть в публикации на момент написания этой статьи.

³ Desbarolles, ibid, 2.

⁴ Michon mentions Broca in Appendix H, p. 250.

⁵ Preyer W. 1895 (1919) Zur Psychologie des Schreibens, Leipzig: Leopold Voss, pp. 33-45.

⁶ Краниология (от греч. kraníon — череп и… «логия», учение), раздел анатомии, изучающий строение черепа человека и животных. Для характеристики строения черепа используют измерительные признаки (краниометрия), описательные (краниоскопия), а также определяют индивидуальные особенности строения с помощью специальных приборов, позволяющих получить изображение черепа в различных плоскостях и проекциях (краниография). Краниологические исследования широко применяются в антропологии (прим. перевод.)

⁷ Ludwig Wirz был первым указавшим на ошибочное понимание «постоянных признаков» в статье 1981 года, приуроченной к 100-летию со дня смерти Мишона: Wirz, Ludwig. 1981. Die Lehre Michons von den signes fixes als Grundlage der Graphologie. in: Zeitschrift für menschenkunde, Heft
2/1981, 73-86.

⁸ The law of resultants («Закон результатов») – находится в самом сердце этой книги, которая никогда не была переведена на немецкий язык, и доклад о нем Саудека и Клары Роман (см. примечание 1), которые приписали «Закон результатов» преемнику Мишона, Крепье-Жамену, является необоснованным (часто и в Интернете мы встречаем приписывание «более прогрессивному» Жамену, достижений Мишона – прим. И.Г.).

⁹ Saudek, ibid, 205-213

Мишон и рождение научной графологии – часть III
Описание феноменов графологической системы Мишона

«Грязная земля»

… Систематическое символическое мышление впервые появляется в графологии с введением Максом Пулвером понятия пространственного символизма в книге «Символизм почерка»¹. Мы увидели, что графология Мишона основывается  главным образом на многозначности и выразительности, но и в ней можно разглядеть первые проблески символизма.

Мы видели, как Мишон объясняет различие между спонтанной правонаклонностью и жесткой прямонаклонностью в терминах физиологии. Но наряду с физиологическим объяснением он добавляет и интересное визуально-символическое:

«Все мягкое, слабое и податливое – гибко. Все твердое и жесткое не будет гнуться – останется прямым. Первое подобно тростнику, гнущемуся при бризе, второе – стволу дерева, который даже шторм не в состоянии сдвинуть с места».

Согласно графологии Мишона, явный признак эгоизма – обратно-направленное движение (вовнутрь), формы в виде крючка в начале и в окончании буквы,  что позднее стало известно как «центростремительное написание» во Французской графологии², и как «left-tendency» в немецкой графологии³.

«Возвратное крючкообразное движение, которое я называю «эгоистический крючок», всегда является признаком себялюбия, предпочтение себя другим. Душа человека сосредоточена на себе самой, не излучает, замыкается на самой себе; и даже если выглянет наружу, то только ради того, чтобы как пиявка высосать из другого все, что ей нужно; то же самое происходит и с почерком: движение постоянно замыкается на букве, как когти, схватившие добычу».

Кроме жестикулятивного визуального символизма («схватить добычу»), мы здесь видим долю пространственного символизма – буквы замыкаются на себе – это возвращение к своему Я символизирует противопоставление внутреннего внешнему. Такую комбинацию языка тела и символической концепции пространства Мишон считает подходящей и для описания высокомерия, как еще одного аспекта эгоизма.

«Высокомерие, – утверждает Мишон, – это великая болезнь человеческой души. Но ее источник находится в инстинкте самосохранения, который обусловлен природой. Происходит искажение необходимых социальных требований, чувства собственного достоинства. Это неплохо, пока  не наносит ущерб истине».

По мнению Мишона, есть благородная гордость, существование которой оправдано, и есть искажение – гордыня, высокомерие – эгоистическое чувство, стремление к величию, самовосхвалению, унижающее достоинство другого человека:

«Что придает высокомерию негативную окраску… эгоистическое чувство, ставящее нас выше других… суть высокомерия в предпочтении себя другим».

Как проявляется гордыня? Высокомерие поднимает человека выше его головы, расправляет ему хвост, как у павлина, отсюда выражение «раздуться от гордости». То же самое справедливо и для почерка:

«Почерк следует за физическим движением, а вернее, является мгновенным выражением его: письмо поднимается, растягивается,  раздувается, удлиняется. Графические признаки чувства превосходства: буквы захватывают все больше пространства, становясь преувеличенно высокими; заглавная «М», составленная их трех нисходящих штрихов, первый  из которых часто в 2 раза длиннее двух других; то же самое происходит и с заглавной «N»; буквы, стоящие ровно и прямо, похожи на стебли, растущие в тени и тянущееся изо всех сил к солнцу и свету».

Мишон придает символическое значение штриху, который отражает уровень чувствительности и духовности пишущего. Также как гордыня, страсть относится к семи смертным грехам, и, несомненно, имеет большое значение для Мишона, который придерживается классического разделения страсти на обжорство и сексуальную похоть.

Графические признаки чувственности: вязкий почерк, буквы в котором толстые, жирные, выписанные с сильным нажимом по всей длине. Сладострастные люди пишут вязко, веретенообразно, ставя жирные точки с сильным нажимом. Почему вязкое письмо указывает на чувственность? Потому, что «материя тяжела и осязаема».

С другой стороны, воздушный почерк, «образуемый легкими штрихами, не имеет вязких и выпуклых букв. Он как бы парит над бумагой. Душа, как прекрасный голубь, не решающийся приземлиться и вступить на грязную землю. Я называю этот вид почерка воздушным. Не стремящиеся к чувственным удовольствиям люди духовнее, и даже любовь они переживают скорее в ментальной сфере».

Мишон подчеркивает, что грязь, «запачканность» линии штриха совсем не следствие технического дефекта пишущего прибора. Десять человек могут друг за другом писать одним и тем же пером, но толщина получающихся у них линий будет разной.

Интуиция Востока

Разделение на интуитивное и дедуктивное мышление в зависимости от степени связности было новым открытием Мишона в 1872 году и отсутствует в его первой книге. Раздельный почерк понимался Мишоном как «внезапный взрыв идей», – индикатор интуиции, воображения, способности продуцировать идеи, тогда как связный почерк указывает на  способности к логическому мышлению, умению выстроить связи между идеями и развить их в целостную мысль. Раздельность Мишон считает сопротивлением рутинным процессам мышления. Сочетание отрывистости («внезапный взрыв идей») с быстрым движением, абстрактностью букв, говорит об интуитивности и творческой направленности пишущего.

Обладающий дедуктивным мышлением, практичен и логичен. Он не продуцирует собственные идеи, но у него  хорошо получается ассимилировать и преобразовывать идеи других, присваивая их. В противоположность ему интуит, в крайнем проявлении, – теоретик, утопист, идеалист, сновидец. Интуиты встречаются среди художников, писателей, философов, но также и среди простых людей, которые не ассимилируют идеи других людей, а интуитивно ищут их внутри себя, какими бы странными они не показались. Дедуктивность в крайнем форме, особенно при мелком размере почерка, превращается в логическую изобретательность, софистику, хитрость и часто встречается у адвокатов. Баланс слитности и раздельности в почерке – показатель способности пишущего к интеграции творческого аспекта с логико-практическим, но эти люди не склонны к глубине.

Мишон полагает, что интуитивные люди имеют невысокий уровень эмоциональности (акцентирована вертикаль), потому что поглощены интеллектуальной и творческой работой; хотя интуиция не всегда оказывается в противоречии с эмоциями, но «две полярные тенденции в личности не могут быть развиты в равной степени».

Интересна несколько спекулятивная аналогия, проводимая Мишоном, между стандартами формы письменности семитских и индо-европейских языков и  внутренней сутью этих культур:

«В моей книге «История письменности» я исследовал эту интересную тему – почему восточные люди, главным образом, семитского происхождения, подвержены влиянию чувств и впечатлений, получаемых извне, живя набожной и философской жизнью, постоянно находясь в мире интуиции и идеализма, неприспособленном для всего того, что требует логики, точности и аналитического расчета. В их письменности явственно заметны признаки интуитивности – это тотальная раздельность, как в египетском, финикийском или шумерском шрифте, квадратном шрифте иврита, а также во всех произошедших от финикийского в Западной Азии.

Других обучали логике и рациональности, критичному и аналитическому мышлению, стремлению все осмысливать, жить продуктивно, практично и прагматично, как в греческом и латинском мире, и ныне в Европе, Америке и землях, колонизированных европейцами – в их письменности формировалась слитность.

… Восток таинствен и чувствен. Он пропитан образами: идеализирует все; глубоко религиозен; открыт для экстаза и божественного вдохновения, пророчества. Человек Востока видит Бога. Запад философичен, метафизичен, аналитичен и критичен. Он охвачен диалектикой: она простирается от изысканной сложности до придирчивой софистики. Запад придерживается холодной расчетливой логики, пытается постичь Бога путем разума.

Все это объясняет различия формы письменности культур. В первом случае вдохновение и проницательность вспыхивают на папирусе благодаря движениям смоченного чернилами гусиного пера. Во втором случае – рациональное исследование создает связи между буквами, также как оно создает последовательность связных мыслей».

Несмотря на то, что Крепье-Жамен⁴ исключил из своей системы объяснение, данное Мишоном, о раздельности почерка, оно воссоздано в немецкой графологии Клагеса и его последователей.⁵

Красота и бесценность простоты

Концепция гармонии, которая должна была стать символом французской графологии, лейтмотивом проходит через все творчество Мишона. Стремление к гармонии лежит и в основе его религиозной философии: гармония между различными христианскими конфессиями, между религиями, между религией и светским миром, вселенская, объединяющая гармония.

Мишон выступал за гармонию в почерке. Мы увидели в теме о постоянстве значений признаков, что необузданное воображение Мишон расценивает как дисгармонию всех признаков почерка: чрезмерность движения, преувеличенная растянутость мешающие организации пространства, излишества и приукрашивание стиля, нарушение ритмичности почерка.

Гармония – первоочередное внутреннее богатство человека:

«При тщеславии мы не находим достойного удовлетворения своей значимости в себе самих, и ищем его вовне, вокруг себя. Признаки тщеславия свидетельствуют о желании выделяться и ожидании от окружающих добродетелей, которые, по нашему мнению, увеличат нашу значимость».

«Красивая простота светится в почерке, как белый цветок в зарослях травы, которые оттеняют его свежесть и блеск. Даже некрасивый почерк прекрасно выражает чувство меры. Умеренный и упрощенный почерк указывает на ум автора. Дураки же претенциозны».

«Изучение письма представителей интеллектуальной элиты, писателей, выдающихся людей показало отсутствие в их письме излишеств. Искусственность указывает на более низкое качество интеллекта».

Гармоничное письмо говорит об индивидуальности, хорошем вкусе автора. На уровне социального поведения это выражается в деликатности, способности выражаться элегантно, непрямо, с шармом. Изящество в почерке – это отсутствие вульгарных форм букв, гармоничная организация пространства.

В противоположность этому, вульгарный почерк Мишон связывает с грубостью, посредственностью, интеллектуальной скудостью, бестолковостью, невоспитанностью и дурным вкусом.

«…отсутствие гармонии в буквах, заглавные буквы преувеличены и не дописаны. Письмо может быть некрасивым – то есть быстрым и упрощенным – и не быть вульгарным. При вульгарном письме… появляются непропорциональные расстояния между буквами, неестественная право-наклонность, вечная дисгармония».

Существует также нравственная гармония, описанная в характеристике почерка судьи:

«Этот почерк с первого взгляда поражает последовательностью, которая, однако, не является монотонным выписыванием каллиграфических букв; автор, безусловно, является личностью. Видно, что у него есть сердце, он сдержанно-сентиментален. Но мы восхищаемся его естественностью, игрой света на листе – между словами и строками, его скрупулезностью  и бессознательной аккуратностью… Не нужно быть графологом, чтобы оценить красоту этого почерка, отличную от каллиграфичной красоты. Этот почерк отражает основательность, мягкость и естественность личности автора во всех ее проявлениях».

Хочу завершить жаждой Мишона к гармонии – его великой и несбывшейся любви к Эмили де Варс:

«Я прожил жизнь, и у меня были отношения, от которых я не мог ничего требовать в силу данного мною обета безбрачия. И моя любовь ныне предана земле. Наши влюбленные души не могли соединиться в браке. Только один раз за 40 лет я был в ее спальне, месте, где она каждую ночь спала, как ангел. Это была ночь ее последнего вздоха, и я хотел быть единственным, кто будет с ней в этот момент. Нас повенчала смерть.

Мораль не позволяла нам предаться чувствам… Тысячу раз  мы были спасены от огня страсти. Она была так прекрасна! Теперь, после нашего прощания, я утешен… тем, что имел привилегию не причинить зла этому прекрасному созданию. Но, тем не менее, наш путь не был истинным, потому что каждый день мы нарушали святой закон, закон Природы…»⁶

Несмотря на долгий путь, который графология прошла со времени Мишона, основы современной графологии уже содержатся в его работе. Кажется, что если бы он мог  внезапно появиться вновь, он не обнаружил бы себя на незнакомой территории, и легко бы адаптировался к изменениям, которые он сам предсказал. Оказалась пророческой его мысль:

«..Право каждой науки постоянно развиваться и совершенствоваться… Наука, которая не развивается, не может называться наукой. И мои многочисленные ученики, последователи моего пути, однажды еще усовершенствуют ее таким образом, как даже сам ее основатель не мог себе этого представить, когда формулировал первые ее принципы..»

___________________________________________________________

Ссылки к III части работы Ш. Ландау «Мишон и рождение научной графологии»

¹ Pulver Max. 1931. Symbolik der Handschrift, Zurich: Orell Füssli.
² Crépieux-Jamin, J. 1930 (1997). ABC del a graphologie, Paris: Presses Univerisaires de France,
pp. 183-187.
³ Klages Ludwig. 1917 (1989). Handschrift und Charakter, Bonn: Bouvier Verlag, pp. 143-150.
⁴ Crépieux-Jamin, J. Ibid, pp. 391-392. Crépieux-Jamin считал слитность решающим фактором в скорости, и  утверж-дал, что не связанные формы письма выражают медлительность и ограничения беглости. Он отмечает с цинизмом, что интерпретация интуиции является гораздо более популярной, чем его, потому что люди предпочитают соот-нести себя с интуицией, чем видеть это проявлением неловкости и незрелости, чрезмерной тщательности и
торможения, или уменьшением физической или умственной активности.
⁵ Klages, Ludwig. Ibis, pp. 124-132
⁶ Письмо было опубликовано в полном объеме – Varinard, ibid, 57-63.