Благодарю своего пытливого собеседника, Анатолия Гребенюка, доцента кафедры психологии ТГЭИ, за интересный диалог, состоявшийся в публичном формате в сообществе профессиональных психологов Пси-фактор.
Привожу диалог в надежде, что он поможет интересующимся данной темой, читателям, лучше разобраться, чем же судебная графология и общая графология отличаются от почерковедения.
– Инесса, Вы писали, что объектом суд. графологии, также как и в суд. почерковедении является почерк. Тогда эти две науки должны различаться по предмету. В чем это различие я не пойму.
И, еще, в отечественном суд. почерковедении решают задачи идентификационного и неидентификационного (диагностического) плана. К числу идентификационных относятся вопросы установления исполнителя рукописи или подписи. Неидентификационные исследования — это решение вопросов о половой принадлежности писавшего, его возрасте, некоторых физических и профессиональных особенностях и условиях выполнения рукописи или подписи. Автороведческими исследованиями решаются вопросы установления того, кто является автором (а не исполнителем) документа. Какие задачи, кроме перечисленных, решает суд. графология?
– Постараюсь пояснить.
1. Различия в формальном определении между почерковедом и судебным графологом почти нет, поскольку у нас проведением экспертизы почерка (почерковедческими аспектами) для суда, под присягой, занимается графолог. При этом в России (СНГ) есть только “почерковед”.
2. Однако, у криминалиста-почерковеда с графологом (судебным и любым) есть как общее, так и различия в направлениях их компетентности.
До тех пор, пока дело касается такого исключительно технического аспекта, как идентификация – установление исполнителя рукописи или подписи, это общее. А различие в следующем:
– Экспертиза бумаги, тех. условий, устаревание, отпечатки, чернила, оттиски печатей, химическая экспертиза документа как улики, и т.д. – лежит вне профессии графолога, он этим не занимается, – исключительно почерком.
– Автороведческая экспертиза – также не в плоскости графологического исследования, это, как и предыдущий пункт, не графологическая область.
При этом неидентификационные исследования, которые порой немного громко называют “диагностическими” или даже “психодиагностическими”, как раз являются очень малой, крошечной частью в работе почерковеда и в любом случае не являются настоящей психодиагностикой. Как я уже говорила, – если бы психологическая диагностика входила в компетенцию почерковедов, от них бы требовалась компетентность в области психологии и психопатологии, однако их этому не обучают, и образования такого у них тоже нет. Почему? Именно потому, что нет такой надобности в их экспертизе.
Почерковедческая экспертиза – одна из 7 стандартных экспертиз, которые проходит криминалист, а некоторые владеют десятками видов экспертиз. Видели ли Вы объем методички по почерковедению, и сколько страничек там занимают “неидентификационные исследования”, и тем более, как выглядит методика определения пола, возраста, физ. состояния?
Это все, разумеется, не к тому, чтобы сказать, что одно лучше, чем другое – а просто дело в том, что несколько разные цели и задачи, и именно аспект психодиагностики в криминалистике – самый чуждый и слабый в плане понимания стоящих за ним механизмов. Именно поэтому и учатся годами графоанализу и психологии почерковеды, которые хотят владеть дополнительными возможностями при работе с почерком.
Было бы правильно привести аналогию “в чем отличие гримера от дерматолога”. Оба – работают с кожей или лицом в частности, однако у каждого своя специфика: у первого свой интерес, добиться внешнего результата, но он не понимает, с чем связаны пятна или воспаление на коже, которые он так профессионально заметил и загримировал. У второго интерес понять первопричину – аллергия, ожог, опухоль, чтобы знать, как лечить. Было бы неправильно гримеру говорить, что раз он на курсах заодним немного почитал о коже в рамках гримирования, то также он может теперь диагностировать и лечить не хуже врача (дерматолога).
Резюме: почерковед – это одно из направлений деятельности криминалиста, который занимается комплексом работ, “окружающих” исследуемый документ.
Из всего же комплекса – лишь одно направление занимается непосредственно почерком на документе, и в основном – это идентификационные сравнительные работы. И лишь из них – выходит совсем узкое направление по неидентификационным вещам, среди которых пресловутые пол и возраст (я уже писала, что они не определяются гарантированно, можно только гендер, но ведь почерковедов это не удовлетворит, им надо соответствие по паспорту, значит несостыковки обеспечены), как и определение “некоторых состояний”, в кот. был написан документ, – не являются по своей сути полноценной психологической диагностикой. Но это не недостаток работы почерковеда, просто психодиагностика на самом деле от него и не требуется. Проблемы начинаются тогда, когда он начинает утверждать, что может то, чему его не учат.
Поскольку как таковые, психодиагностические критерии у почерковедов не являются основными (да и суд они не интересуют, только факт “он – не он”), то они, в отличие от критериев идентификационного процесса работы с почерком, недостаточно изучаются и проработаны. Я осознаю, что это некомфортно почерковедам, и я также знаю, что наиболее любознательные из них ищут информацию… в Интернете. Но ведь мне нисколько не стыдно признаться, что я не умею определять возраст бумаги или чернил и не владею химической экспертизой. Просто каждый делает лучше всего то, чем живет, что досконально им изучено, пусть лучше это будет одно специфическое направление, чем всего понемногу.
Словом, графолог, в т. ч. судебный, не просто лишь отвечает, фальшивка ли подпись или нет, но может давать свидетельства вменяемости (напр. при написании или подписании наследства), сообщить или принимать во внимание выводы о личности пишущего, аргументируя совпадением графического “психодинамического стереотипа”.
– Инесса, прочитав Ваш ответ, я пришел к выводу, что суд. графологом называется специалист, занимающийся почерковедч. неидентификационными исследованиями. Просто у нас почерковедческие неидентификационные исследования востребованы в случае проведения суд-псих. экспертизы, а также в ходе расследования ряда преступлений, относящихся к компетенции правоохранительных органов спец. назначения (напр. составление психологического портрета, пола, возраста, эмоционального состояния и пр. автора текста). Теперь мне стало ясно, почему в данных организациях специалисты-почерковеды любят себя называть графологами, хотя такой науки официально у нас не существует.
Нет, вывод о том, что «суд. графологом называется специалист, занимающийся почерковедческими неидентификационными исследованиями», неточен. Поясню:
Суд. графологом в Израиле называется специалист, занимающийся как почерковедческими неидентификационными исследованиями, так и почерковедческими идентификационными исследованиями, касающимися непосредственно почерка и личности, а не бумаги, чернил, хим. экспертиз, копирайта и экспертиз печатей. Кроме того, занимающийся и психодиагностическими вопросами.
И наоборот: в Украине (и странах СНГ) почерковед не может называться графологом, т.к. его не обучают такой специальности, которая занималась бы исследованием почерка с психологической точки зрения, – как Вы верно подметили, ее там нет. Там все это (перечисл. выше абзацем) привязывается к одной из как мин. 7 обязательных специализаций криминалиста, при этом база неидентификационных исследований не опирается на психологию еще со времен СССР и сводится к формальному (и не гарантированному) определению пола, возраста и крайних состояний человека – исключительно в момент написания.
Я изучала эти материалы, т.к. росла в семье криминалиста-почерковеда, и свидетельствую, что это делается не в соответствии со знаниями нейрологии, психологии и психопатологии, а в соответствии с формальными таблицами авторских методичек на пару страниц, которые разнятся у разных почерковедов.
Скрываясь за формализмом бюрократической машины, они (методички и их исполнители) прикрыты от форм. придирок, но не выдерживают критики – “статистические” данные или “маркеры” пола или возраста выведены на элементарном произвольном наблюдении. Вот и получаются непопадания или 50% мужчина – 50% женщина. Я не шучу, вижу это сегодня. Как выходить из положения? На глаз.
Да, верно, почерковед не может называть себя графологом, поскольку он не психодиагност и его анализ почерка – это сравнительный анализ, а не исследование психологии пишущего. Повторюсь: и не требуют никогда от почерковеда знаний психологии, потому что его работа не предусматривает психодиагностику. Определение пола и возраста по таблице – не психодиагностика.
Однако именно этим графологи раздражают почерковедов, и не секрет, что хотя одни из них с энтузиазмом учатся графоанализу, другими на него ведется “охота на ведьм”. Они – государственная машина и не может быть такого, что есть профессия, изучающая почерк глубже – с психологической точки зрения. Ересь, говорят они. Что ж, мы-то знаем, что нет.
– Инесса, по характеру Ваших ответов я понимаю, насколько часто приходится отстаивать научность графологии. Прошу Вас не воспринимать мои вопросы в контексте сомнения в этой науке. Сразу хочу отметить, что мое отношение к данной области знаний окончательно не сформировано. На уровне здравого смысла я понимаю, что у графологии большой потенциал. С другой стороны, мне не приходилось общаться с представителями данной области, которые могли бы без излишней эмоциональности проанализировать возможности данного диагностического направления. Потому, если это не вызовет с Вашей стороны отказа, я бы хотел прояснить, почему я поставил данные вопросы.
Для этого, в начале изложу свою точку зрения. Прежде всего, для меня, графология это скорее один из психодиагностических методов и не более. Если принять это за основу, то снимается дискуссия о том, наука это или нет. Это просто один из научных методов исследования. При этом остается нерешенным вопрос, на каком теоретическом фундаменте данный метод основывается. Мне кажется, что наиболее приемлемой является теория деятельности (личность человека формируется в деятельности и выражается в продуктах деятельности).
– Я полагаю, что базирование метода графологии на основе теории глубинной психологии (т.е. неконвенциальной, околонаучной) приведет, к тому, что графология превратится в очередную форму «гадания», как это имеет место быть при использовании проективных тестов.
В этой связи, должен автоматически сниматься вопрос о возможности реконструирования почерка человека. Он становится возможен, однако не в обывательском представлении, что графолог напишет текст почерком другого человека. Скорее он сможет указать признаки, которые будут присутствовать в почерке изучаемой личности. Если я не прав, прошу меня поправить, но не обещаю, что больше вопросов задавать не буду.
Анатолий, спасибо Вам за обратную связь.
Верно, на русскоязычном пространстве мне то и дело приходится сталкиваться с недоверием, и многие из повторяющихся вопросов основываются на не совсем верных изначальных утверждениях, поэтому это нужно пояснить.
Например, “опровергатели” с удовольствием рассказывают, как оказалось, что “округлый” почерк вовсе не всегда свидетельствует о “душевности”. Только никакой хороший специалист и не будет такого обещать, поскольку это противоречит базовым принципам анализа. Иначе все превращается в наивную “признакологию”, где признак = черта характера, чего не может быть по определению.
Анатолий, собственно, я согласна со всеми Вашими рассуждениями, так что и не собираюсь Вас ни в чем поправлять. Просто добавлю по поводу пары мыслей:
“Мне не приходилось общаться с представителями данной области, которые могли бы без излишней эмоциональности проанализировать возможности данного диагностического направления”. Я понимаю эту фразу так: “сколько ни общался с графологами, все анализируют возможности своего метода чрезмерно эмоционально”. А со сколькими профессиональными графологами Вы успели пообщаться?
Дело в том, что если Вы не подразумеваете иностранцев, то русскоязычных специалистов (а не психологов или кадровиков, назвавшихся графологами) практически и нет. Про почерковедов мы тоже обсудили. Похоже, Вас ввели в заблуждение, и это были любители, которые сами не знают, в чем заключается данный подход, поэтому и ни на что, кроме эмоций, они не были способны. Ну а если, несмотря на эмоции, все же кто-то профессионально и внятно анализирует, тогда наличие эмоций уже и непринципиально.
Для меня приемлемо определение Вами графоанализа как “один из научных методов исследования”. И нет, это не “еще один проективный тест”, кроме того, что это и по сути своей не тест. У происходящего в почерке всегда есть подоплека более “приземленная”, чем проективные принципы использующихся в психологии рисуночных тестов. У определенных из явлений есть дополнительные интерпретации, отчасти связанные с экспрессивными и проективными моментами учения Юнга или Фрейда, однако есть смысл вспоминать о них только при подтверждении психомоторной подоплеки.
Тут можно остановиться, если подробности Вам не очень интересны. Но если не утомляет, читайте дальше. Приведу пару примеров. Например, казалось бы, почему “перекрывающиеся линии” это “плохо”? Исследуя их природу, ясно, что они появляются по причине непродвижения руки вперед, застревания, при этом дуговые (психомоторно гибкие) движения ограничены. При, скажем, неврозе – часто при этом мы видим спазм в движении по ходу всего почерка, психомоторное напряжение слишком велико, рука, за неимением возможности расслабиться (мышечный корсет такого человека и запястье скованы), просто срывается, создавая неконтролируемые движения.
Или: Почему вогнутая дуга коррелирует с эмоциями, чувствами, а выгнутая – с рассудком? Это не проективные выводы. Вогнутая дуга – есть наиболее психомоторно комфортное движение, движение “к себе”, “к телу” – это естественный инстинкт самосохранения – хватательное движение. В выполнении такой дуги участвует сгибательный механизм, относящийся к отдельному отделу мозга.
При этом разгибательное движение пальцев, выполняющее траекторию выгнутой дуги, фиксирует задействованный совсем другой отдел мозга. Выгнутое движение – “от себя”, – здесь участвует уже более сознательный и опосредованный механизм. Если в первом случае – диктовал механизм возбуждения, непосредственное проявление природы человека, то во втором – торможения, сознания, расчета.
Или такой нюанс. Как писать быстрее: крупно или мелко? Вопреки закону физики для машины, когда напрашивается ответ “конечно, мелко быстрее, ведь траектория меньше”, законы психики отличны. Именно при размашистом и крупном письме мы выполним задачу быстрее, да еще и при минимальных затратах энергии.
Мелкое, “бисерное” письмо требует более высокой концентрации, фокусировки внимания, точности, оптического и моторного контроля. Тот, кому таким образом комфортно писать, обладает большей концентрацией или самоконтролем, однако при чрезмерности явления (микроскопическое письмо) это уже деструктивно.
Даже могущее показаться, на первый взгляд, наивным допущение, что доминантный человек и на листе бумаги, как в своем жизненном пространстве, будет иметь склонность увеличивать свое “присутствие” – не лишено резона и подтвердит себя, когда мы подкрепим это предположение перекрестными графическими свидетельствами. Часто такие люди, привыкшие доминировать, также себя поведут и в почерке, мы увидим их “жестикуляцию” в микромасштабе листа – и это связано с их психодинамическим стереотипом, а не с проективным выводом.
Почему структура почерка человека аналитического склада отлична от почерка человека гуманитарного склада? Дело также, не в гаданиях и красивых проекциях: у аналитичного человека так устроено мышление – оно структурно, движимо соображениями целесообразности, выделяет суть. Почерк такого человека не может быть хаотическим или сложным или украшенным, т.к. следить за красотой формы – для них это второстепенно и ненужно, это лишние телодвижения, трата энергии и помеха содержанию – движению к результату.
Почерк же эмоционального человека не будет структурным или упрощенным (невыразительным), эмоциональность или субъективность создают “перегруженность”, сокращают просторность (незаписанное пространство) и создают лишние элементы. Эмоциональная интенсивность и вовлеченность соответственно проявляются и в почерке. Отчужденность, апатия и безжизненность имеют свои соответствующие психомоторные “маркеры”. Когда подавлен волевой контроль, человек безволен – и в процессе письма он не проявит вдруг сильной воли и самодисциплины, которые порождают собранную структуру букв, ровность, четкость, фокусировку на форме, твердость руки или динамичность в почерке.
Примеры привожу упрощенно, симптомокомплексы гораздо шире, но можно немного получить представление. Кроме того, важно понимать, что:
1. Отдельный признак (симптом) сам по себе ничего не значит.
2. Имеет ценность симптомокомплекс признаков (синдром), где все признаки взаимоподтверждают предположение.
3. Каждый признак или более широкое явление – не имеют одного фиксированного значения. Интерпретации варьируются и правильный вывод (верные значения) зависят от сочетания с другими обстоятельствами конкретного почерка.
4. Более того, многочисленные возможные значения одного и того же признака включают и благополучные, и нейтральные, и проблемные значения, до патологии, в зависимости от почерка.
5. Не все возможные значения всегда верны для любого почерка, имеющего формально тот
же признак и т.д.
Инесса, спасибо. Я, к сожалению, не читал Ваших книг, но прочитаю обязательно. Уже потому, что почувствовал научность подхода. Мне кажется, что Вам надо защищать диссертацию (ели Вы еще этого не сделали) и обосновать данный метод так, что бы все сомнения в его научности отпали. Диссертацию можно совершенно спокойно написать и защитить. У Вас реальная методика и огромный фактический материал.
Графологов я встречал в период службы в правоохранительных органах специального назначения. Правда таких должностей не было, но они работали в данном направлении и настойчиво именовали себя именно так. Это были люди с психологическим образованием. Отдельно спасибо за примеры. Будут вопросы напишу. Надо подумать и почитать. Очень интересный и обоснованный подход.
Инесса Гольдберг