ИЗ ПЕРВЫХ РУК

Институт Графоанализа Инессы Гольдберг представляет:

Александр Пушкин

Герой нашего сегодняшнего графологического расследования – А.С. Пушкин.

Пушкин, говорят люди, «это наше все», «это гений», «самый выдающийся русский поэт», одновременно «наша классика» и «изобретатель особого стиля в поэзии», – список эпитетов можно продолжить. Однако сегодня мы поговорим не о Пушкине – образе, а о Пушкине – просто человеке, личности. Как показывает анализ почерка – жизнь этого великого человека была невыносима, об этом мы поговорим ниже.

Интересно также, что многие люди, особенно каллиграфы, считают, что у Пушкина каллиграфический почерк. Как смогут сейчас убедиться даже люди, далекие от графологии, – это совершенно не так. И почерк, и человек – отчасти к счастью, отчасти к беде, – слиш-ком далеки от каллиграфичности”.

Мышление и восприятие мира этого человека было поистине «инновационным», в чем-то даже революционным – и особенно, на фоне своего очень консервативного времени. Пушкин опережал свое время, был новатором, прогрессивно мыслящим человеком.

Говоря о почерке Пушкина, изучая его с психологической точки зрения, на первый план выходит невольно появляющийся вопрос: какой ценой сформировался его Гений? В чем – было ядро гениальности поэта и какую роль в ее проявлении – стать тем, кем он стал, играло его психологическое состояние: настоящий трагизм и душевная боль, а вовсе не приятная лирическая нега светского баловня, как может показаться, читая некоторые произведения.

Несомненно, при взгляде на образцы почерка Пушкина, нельзя не заметить графические проявления утонченности натуры, аристократичности, и, что интересно, в очень большой мере – более даже, чем лирики, именно интеллектуальности его склада. Почерк характеризуется легкими переходами, связками в буквах, многими интуитивными «нитями». Однако Пушкин жил в постоянном смятении не по причине романтичности или мечтательных переживаний, а по причине внутренних конфликтов, разлада с самим собой и окружающими и даже психологической травмированности.

Почерк обнаруживает многие признаки психологического неблагополучия – надломленности штрихов, неустойчивость, нечитабельность, нездоровое психомоторное поведение на глубинном уровне.
Аномально широкие левые (начальные) поля при таком почерке намекают на травмированность с детства, в воспитании в семье, на нечто очень болезненное в прошлом, что не покидает человека до сих пор, и он старается это забыть.

Чувствуется также острая потребность перевести свою подсознательную боль в сознательное русло, «доказать» всем свою позицию, имеющую право – резкие нарочитые штрихи с сильным нажимом, идущие от нижней зоны вперед и вправо. Это – вызов.

Вызов – обществу, самому себе. Неудивительно, что Пушкин погиб именно на дуэли, удивительно, как он смог не погибнуть на ней раньше – вся его жизнь представляет собой постоянный вызов («бросать перчатку»). Что касается самих дуэлей – насколько известно, во времена Пушкина они уже были запрещены, тем не менее он искал возможность вызвать кого-то на дуэль даже по совсем мелким, незначительным поводам. Деструктивные моменты в почерке позволяют предположить, что ища дуэль, человек искал смерти.

При всех тревожных признаках, показывающих беспокойство, невротичность и овладевающие человеком состояния отчаяния, депрессии, тоски и даже негативистического мировоззрения, – нельзя не обратить внимания на прогрессивность личности автора почерка. Любой профессиональный графолог увидит, что речь идет, действительно, о незаурядной личности, необычном человеке. И особенно для своего времени – это был гениально прогрессивный человек: дело в том, что даже с позиции современных почерков, этот почерк выглядит не просто абсолютно современным по своей внутренней природе, но и чрезвычайно нестандартным.

Как уже говорилось, Пушкин и каллиграфичность – оказались вещами несовместными, и почерк, и человек – в крайней степени далеки от «правильности». В почерке прослеживается оптимизация и даже схематизация букв, мелкая средняя зона, большой вертикальный разброс, при этом много белого пространства и большие интервалы, – ярко выражен индивидуализм, мыслительный склад (интеллектуал), уход в себя и свои идеи, интровертность, порой слишком независимое мышление и… ощущение изолированности и тупика. Большой внутренний контроль и напряжение в почерке сочетаются в «выпадами», «вызовом» непредсказуемых нервных, импульсивных штрихов. Не то ли подразумевал сам Пушкин, говоря о «мятежности духа»?

Несмотря на «маятник» тонуса и настроения, Пушкин мог брать себя в руки, чтобы произвести ожидаемое впечатление. Об этом говорят и некоторые, правда, более редкие образцы его почерка, которые он писал при необходимости какого-то официального письма или посвящения.

Однако важно отметить, что эти образцы – не есть «настоящий Пушкин», это нарочито аккуратные образцы – в них сознательный оптический и моторный контроль превалируют над спонтанностью и скоростью письма, акцентируя форму.

Это то, что получается с любым из нас при написании, например, особо торжественной открытки или надписи.
И, тем не менее – даже такой Пушкин ярко отличается от стандартного каллиграфического написания, принятого среди его современников.

Что, если бы Пушкин не выбрал поэзию? Человек его инновационного склада мог бы совершить переворот в любой сфере общественной деятельности, политики и искусства.

Возвращаясь к теме травмированности и нелегкого психологического состояния поэта, – во все это «подливали масла в огонь» присущие Пушкину и большая уязвимость, и повышенная ранимость, и тонкокожесть натуры. Его легко можно было обидеть, задеть, при этом, будучи человеком, переживающим комплексы и нелюбовь к самому себе, –  все обиды западали глубоко, могли ранить надолго, сильно им переживались, им придавалось большее значение, нежели они заслуживали.

Каким образом то, что мы наблюдаем, должно было отражаться на творчестве Пушкина? Психологически, глядя на происходящее в этой личности, наиболее вероятным можно предположить то, что обостренное чувство психологического неблагополучия могло давать толчок к освобождению накопленного страдания в таком выразительном и «пережитом» творчестве, как сублимация.

В почерке есть элементы (утолщающиеся штрихи, поднимающиеся из нижней зоны в верхнюю), указывающие на то, как человек сублимирует свою внутреннюю энергию из зоны подсознания в зону идейного, одухотворенного начала. Влияние творчества Пушкина на умы напрямую связано с богатым личным травматическим жизненным опытом, его выразительность – является результатом душевных потрясений и терзаний, с помощью которых острее проявлялся его природный талант. Пушкин – всегда будет феноменом и не каждый страдающий человек способен стать гениальным поэтом, но мы можем предположить, что в большой мере его творчество не могло оставлять людей равнодушными именно из-за своей «настоящести» и искренности, «обострившим» огромный потенциал, по описанным выше причинам.

Подводя итог, внимательно всмотревшись, с одной стороны, в необычность этой натуры, а с другой, в ее тяжелое, расстроенное душевное состояние, – глядя на то, как плохо этому человеку, невольно задаешься вопросом: неужели страдания или возможное циклическое расстройство – спутник творчества?

Ответ, конечно же, – не обязательно. Более того, известно, что Пушкин, например, не творил достаточно большими периодами и, по-видимому, это были черные депрессивные периоды (сезонно – весной, летом). Можно предположить, что творил он, скорее всего, именно в периоды подъема (осенью или зимой).

Тем не менее, возможно, правильнее было бы сказать, что “творчество глубже у тех, кто душевно больше страдал, чем у тех, кто был спокоен, уравновешен и в чьей жизни все было гладко”.

До новых встреч в проекте «Графологическое расследование – Новый взгляд»!

Институт Графоанализа Инессы Гольдберг